Рукопись Бэрсара - Страница 270

270

Ознакомившись с этим трудом, я был поражен и — признаюсь — поражен неприятно совпадением образа Итилара Бэрсара в легендах с личностью предполагаемого автора мемуаров. Как всякий здравомыслящий человек, я отнюдь не жаждал потрясения, которым грозила мне уверенность в достоверности рукописи. И я попробовал мыслить от противного: кто мог быть автором подобной мистификации? Как бы я представил себе личность фальсификатора?

Несомненно, это историк, поскольку он свободно ориентируется в историческом фоне эпохи, не ошибается в датировке событий, оперирует фактами и именами, не известными широкой публике (более того, историкам тоже. Тайный государственный архив в Биссале, где были обнаружены копии указов за подписью акиха Калата, был открыт только в 737 году, т. е. через год после находки рукописи).

Правда, я должен отметить, что содержащийся в рукописи намек на колонизацию Бэрсаром Островов и на то, что именно он является создателем Баретской республики, был воспринят историками почти как непристойность. В самом деле, не очень правдоподобно, что две жгучие загадки эпохи имеют одно общее — и такое простое! — решение.

Но, рассуждая здраво, почему бы и нет? И внезапный расцвет Каса, и столь же внезапное возникновение и расцвет Баретской республики имеют удивительно много сходных черт. И здесь, и там практически на пустом месте взрывообразно возникают очаги культуры с поразительно высокой для эпохи технологией, с весьма демократическими формами правления (конституционная монархия в Касе, республика на Барете), с мгновенным включением в русло мировой торговли.

И здесь, и там фигурирует легендарный герой — основатель, о котором почти ничего не известно. И если историчность Бэрсара как — то доказана документально, то историчность Кафара не вызывает сомнений только на Барете. И хотя потомки Кафара в течение примерно полутора столетий играли значительную роль в истории страны, о самом Тимаге Кафаре не известно практически ничего. Но есть подробность, наводящая на размышления: последнее упоминание о Бэрсаре датируется 530 годом. Первое упоминание о Кафаре относится к 536 году.

Я вовсе не предлагаю принять вам эту гипотезу, однако ее оригинальность и непротиворечивость может служить еще одним аргументом, подтверждающим компетентность автора.

Несомненно, автор рукописи — филолог, поскольку использованная в рукописи модификация языка достаточно непротиворечива для того, чтобы производить впечатление естественного языка иной эпохи.

Это математик, создавший, можно сказать, совершенно новую, превосходящую все наши возможности математику.

Это металлург, поскольку цилиндр, в котором хранилась рукопись, сделан из неизвестного науке сплава.

Это талантливый механик, сконструировавший весьма оригинальные механизмы тайника.

Это, по крайней мере, волшебник, потому, что я просто не могу представить себе, как можно было тайно соорудить этот тайник в одном из самых посещаемых сооружений в мире, всегда переполненном верующими и туристами.

Кем может быть такой универсальный гений? Как могло оказаться в наше время, что такой человек никому не известен? Или, может быть, целая компания гениев объединила свои усилия, чтобы мило пошутить? Честное слово, гораздо проще поверить, что рукопись в самом деле написал Бэрсар!

Я не стараюсь навязать кому — либо свою точку зрения, напротив, я пытаюсь показать, что доводы, которые убедили меня, были в большей или меньшей степени субъективны. Но я обязан сказать, что по тем или иным причинам к тому же выводу пришли практически все участники нашей работы. Рассказать о результатах своей работы или, оберегая мир от потрясения, скрыть ее от своих современников?

Но, может быть, те психологические барьеры, о которых я писал, и пережитый нами душевный дискомфорт заставляет нас преувеличивать размеры грозящего миру потрясения? Чем, собственно, угрожает нам даже полная уверенность, что все написанное в рукописи — правда?

Да, конечно, не стоит недооценивать влияние тигеанских организаций, в которые входят сотни тысяч людей и реакцию которых можно оценить однозначно. Но в наш рациональный век вера не исключает разума, а разуму несложно произвести подмену: так или иначе, но Итилар Бэрсар оказывается пришельцем из другой эпохи, сверхчеловеком, а пути господни — как всем известно — неисповедимы.

И как бы сильно ни было волнений, как бы громок ни оказался шум, он когда — нибудь стихнет, и тогда станет ясно главное: мы уязвимы.

Нет ничего незыблемого — даже история. Оказывается, можно стереть какой — то ее виток, как стирают мокрой тряпкой мел с доски, и написать заново — по — другому. Оказывается, ты сам, твоя жизнь, твоя личность, все обстоятельства твоего существования могут быт зачеркнуты кем — то, кому не нравятся ход и направление этой истории.

Да, если верить автору рукописи — а я склонен ему верить — тот вариант истории, которого мы, возможно, избежали, не сулил ничего доброго ни людям, ни планете. Да, мы можем утешать себя тем, что наш мир при всех его несовершенствах очевидно все — таки избежал того гибельного тупика, в который завел бы его другой вариант истории. Ну и что? Если история была изменена однажды, ее можно изменить опять. Если открытие было совершено однажды, оно может быть сделано снова. Пусть через сто, пусть через двести лет — но что это меняет для нас? Наша жизнь, наши стремления, будущее, которое мы для себя создаем, снова оказывается под угрозой. И какими бы благами стремлениями ни руководствовался тот, кто опять пожелает сделать это (а стремления ведь могут оказаться отнюдь не благими!) для нас с вами это значит одно: наши права, наша свобода, наш выбор будут попраны отвратительно и жестоко, и мы не сможем их защитить.

270