Рукопись Бэрсара - Страница 269

269

В сгаре 736 года сразу по окончании дневного богослужения алтарная плита внезапно сдвинулась, открыв тайник, в котором находился металлический цилиндр. К счастью, настоятель храма — наставник Фрат — человек образованный и здравомыслящий, немедленно удалил из храма посторонних и вызвал экспертов из Касского университета и Управления Охраны порядка.

Благодаря этим четким и разумным действиям, рукопись с момента обнаружения находилась в руках специалистов, что обеспечило не только сохранность, но и проведение своевременной и качественной экспертизы.

Результаты экспертизы — при всей уверенности в их достоверности — могли поставить кого угодно. Состав бумаги, на которой написана рукопись, и состав чернил позволили историкам датировать рукопись шестым веком. Цилиндр, в который была помещена рукопись, изготовлен из неизвестного сплава на основе алюминия и снабжен весьма остроумным устройством самоуничтожения, отключившимся при срабатывании часового механизма, открывшего тайник. Сама рукопись написана на языке, существенно отличавшемся от письменного языка эпохи, причем отличия касались не только языка и орфографии, но и написания букв. При этом начало рукописи изобиловало неизвестными символами и математическими выкладками, что заставило нас привлечь к работе группу математиков из Квайрского Физико — математического института.

Технические трудности были огромны, психологические — огромны. Каждый из нас столкнулся с тем, что не только противоречило системе установившихся представлений, но и — скажем так — угрожало ей. Если бы в группу входили специалисты одного профиля, эти психологические барьеры, вероятнее всего, погубили бы работу. Но каждый из нас шел своим путем. Первыми были побеждены математики. Как только они преодолели трудности, связанные с идентификацией символов и своеобразием системы записи, совершенство математического аппарата ошеломило их. Крупнейший из квайрских математиков — асфат Тисуэр Торн так выразил мысли своих коллег: «Это математика будущего. Нам бы понадобилось сотни лет, чтобы дойти до этого самим».

Я отнюдь не намерен утомлять вас перечислением психологических барьеров, которые нам пришлось преодолеть. Просто каждый из нас — раньше или позже — подошел к критическому моменту, когда оставалось только одно: отвергнуть рукопись, как фальшивку, или принять, как истину, со всей горечью и всей гнетущей ответственностью вытекающих из этого решений.

Мне было легче, чем моим коллегам — историкам. Специализируясь на древних культурах, я не имел ни глубоких познаний, ни устойчивых представлений об этой, не столь отдаленной от нас эпохе. Что такое двести лет рядом с двумя тысячелетиями, отделяющих нас от Древних Царств Ольрика? Я мог бы считать Итилара Бэрсара своим современником, и я пытался думать о нем именно так.

Я был поражен тем, как много и как мало мы о нем знаем. Много — потому, что шестой век, время странных войн и странной дипломатии, оставил достаточно письменных источников, где упоминается имя Бэрсара. Мы можем достаточно уверенно утверждать, что Итилар Бэрсар — историческая личность, крупный военный и политический деятель первой половины шестого века, что он действительно был квайрским послом в Лагаре, что он принимал участие в обоих квайро — кеватских войнах, был другом знаменитых квайрских военачальников — Тубара и Ланса, что правитель Кевата — Тибайен — считал его опаснейшим из врагов и назначил за его голову невероятное вознаграждение, что с 523 по 530 год Итилар Бэрсар жил в Касе, имел облагаемое налогом имущество и даже «держал торг», то есть обладал правом монопольной торговли с иностранными купцами.

Мало — потому, что все, что мы о нем знаем, укладывается в период с 521 по 530 год. До 521 года о нем нет и единого упоминания, после 530 года — тоже. Мы не знаем, где и когда родился Итилар Бэрсар и когда он умер. Мы не знаем, почему лагарские и кеватские источники вполне определенно связывают деятельность Итилара Бэрсара с Квайром, квайрские же источники не содержат о нем никаких упоминаний. Мы не знаем, какова, собственно, была роль Бэрсара в квайро — кеватских войнах. Слишком долго перечислять все, чего мы не знаем о Бэрсаре в квайро — кеватских войнах. Слишком долго перечислять все, что мы не знаем о Бэрсаре, но есть еще одна загадка — по крайней мере, для меня. Я имею в виду огромный пласт «бэрсаровского фольклора», существовавший во всех странах материка. Именно потому, что работа с древнейшими культурами приучила меня с уважением относиться к легендам, я был поражен мощностью и однородностью этого фольклорного слоя и, честно говоря, самим его существованием. Подобные циклы легенд характерны для дописьменных эпох и совсем иных культурных формаций. Я мог бы допустить его существование в еще живой устной традиции Бассота, но не в сравнительно скудной фольклорной среде Квайра, Лагара и Тардана.

И в этих легендах — где бы они ни жили — Итилар Бэрсар удивительно однозначен. Он — добрый волшебник, мудрец и бесстрашный воин. У него есть волшебные шкатулки, чтобы поддерживать связь со своими единомышленниками в разных городах. Он умеет превращать медь в золото. У него есть холодный огонь, который светит ярче солнца. Он со своим побратимом Эргисом побеждает целое войско. Он — великий мастер, умелый во всяком мастерстве. Он завел в Касе ковровое и стекольное производство. Он построил город Ирдис и создал в Касе первые школы и первую больницу. Тому, кто пожелает ознакомиться с «бэрсаровским фольклором», я горячо рекомендую великолепный труд Таруэла Нарта «Легенды о Бэрсаре» (изд. Бакр, 721 год, Кас), энциклопедическое издание, включающее фольклор всех регионов материка и даже интерпретации этих легенд в Балге и Саккаре.

269