Рукопись Бэрсара - Страница 266

266

Аргументы Баруфа? Это эмоции, а не факты, ему известно не больше, чем мне. История, которую мы изучали — это ложь, по заказу созданный мир. Я обнаружил недавно, что так и не знаю, кто все — таки победил в мировой войне. И, если честно, то не уверен, одна война была или две. Не потому, что забыл — такова та история, что мы изучали.

И странная мысль: я, конечно, уже не рожусь. В Квайре теперь не осталось Бэрсаров. Наш умный аких выслал их всех из страны, чтобы избавиться от ненавистного имени и ненавистного сходства. Но где — то в Эфарте или Коггеу ученый — мятежник вроде меня вдруг вздумает тоже вернуться назад, чтоб сдвинуть историю к другому исходу. Найдет ли замочную скважину он? Или нет такого года и места? Или годится всякое и всякий год?

Эргис примчался — значит, в лесу все спокойно. Сидит и молчит, и я тоже молчу. Оказывается, и Эргис постарел. Седина в висках и тяжелые складки у губ. И в глазах что — то тусклое — то ли мудрость, то ли усталость.

Я лежу и гляжу на него с расстоянья болезни, и спокойная грусть: вот и ты несвободен, Эргис. Ты завяз в это по уши, как и я, и не только не сможешь — не захочешь жить по — другому.

И спокойная гордость: ну, каков мой Эргис? Государственный муж, полководец, тот, кому я могу…

И — угрюмая радость: да, ему я могу все оставить! Он сумеет. С Братством ему не ужиться? Значит, не будет Братства!

— Ну, — говорит он неловко, — как ты?

— Нормально. Не в первый раз. А как в лесу?

— А как в песне, «Всех убили, закопали и уселись пировать». Тилар, — говорит он вдруг. — Зря я тебя тогда отпустил. Вот чуяло сердце.

— Брось! От всех ты меня не защитишь!

Вскинул голову, смотрит с тревогой.

— Веселая песенка! Про одного уже слыхивал.

— Не так все скверно, Эргис. Просто надо подумать о наследнике.

— Что дальше, то веселей!

Глухая тоска у него в глазах — разве он сам об этом не думал? Наверное, думал, и с ним бесполезно хитрить. Хитрить еще с Эргисом? И я говорю ему правду:

— Я не хочу умирать. Не потому, что боюсь — просто тошно, когда решат за меня, сколько ты должен жить и когда умереть.

— Кто? — говорит он глухо.

— Церковь.

— Покуда…

— Да, — говорю я ему, — еще лет пять. А потом прикончат меня и раздавят всех вас, потому что вы слишком привыкнете жить за моей спиною.

— Спина — то не больно широкая.

— Разве?

Вздыхает и опускает глаза.

— Эргис, — говорю я ему, — считай, что я струсил, но для Малого Квайра лучше, если меня здесь не будет через пять лет.

— Ну да! Ты — и страх! Небось еще почище проделку задумал!

— Может быть, но это будет не скоро. А пока…

— Ну что, пока? Хочешь, чтоб я в эту упряжку впрягся? Ты еле везешь, а я — то против тебя?

— Больше некому, Эргис. Асаг рано или поздно всех разгонит…

— А начнет с меня!

— Погоди, Эргис. Послушай. Через пять лет Касе не должно быть ни Бэрсаров, ни Братства. Это не отвратит Священной войны, но даст вам шанс уцелеть. Против колдуна Бэрсара и богопротивного Братства Церковь заставит выступить светскую власть. И Таласар — можешь не сомневаться — с удовольствием ввяжется в эту войну. И Лагар — без всякого удовольствия — тоже. Ну, о Кевате я не говорю — там пока ничего не ясно. Но если не будет ни Бэрсара, ни Братства — только люди верящие как — то иначе, это выглядит уже по — другому. Не дело одного государя указывать другому, как и чему молиться его людям. Нейтралитет Бассота слишком нужен окрестным странам, и это будет для них предлогом не ввязываться в войну.

— Ну, наш — то поганец ввяжется!

— Но только он. И ты его одолеешь.

— Крира?

— Не прибедняйся, Эргис. Из Бассота можно сделать одно большое Приграничье.

— Против своих?

— За своих. Малый Квайр надо сберечь ради большого. Пока мы живы и процветаем…

— Да ладно! А то я не знаю! Ох ты, господи, ну, беда с тобой! Вечно как оглоушишь…

— Это еще не скоро, Эргис. Года через четыре. Мне еще надо прикончить Братство.

— Тилар, — очень тихо сказал Эргис. — А, может, вместе, а?

— А на кого я оставлю это? Отпусти меня, — прошу смиренно. — Дайте мне хоть немного пожить свободным!

А вот и еще один победитель: гон Эраф прилетел из Лагара. Я уже в силах принять его в кабинете.

Попиваем нагретый лот, говорим о приятном и интересном, потому что таков ритуал. Гон Эраф ценит время, но не выносит спешки, и беседа должна созреть. Созреть, перезреть и, как плод, упасть прямо в руки.

— Мой покровитель! — ласково говорит мне старик, — доколе вы будите так безрассудны? Какая вам надобность рисковать своей жизнью, драгоценной для стольких людей?

— Себя не переделаешь, биил Эраф. Но сами вы, надеюсь, в добром здравии?

Какое там в добром! У него полсотни болезней, и он с удовольствием расскажет о них, и надо вздыхать, поддакивать и кивать, но это значит, что мы с ним почти у цели, и можно спросить о здоровье его почтенного брата, а это прямая дорога к тарданским делам.

— Тардан — есть Тардан, — ворчит старик. — Пиратское гнездо и воровская обитель. Даже его величество, могучий и благородный Сантан III — просто грабитель с морской дороги, мужлан неотесанный.

— Но вас — то он не грабил, биил Эраф?

— Нет, — говорит Эраф, — но и я его тоже.

— Неужели?

— Увы! Я добился только права беспошлинного прохода через Тардан для наших караванов.

— Разве этого мало, биил Эраф?

— Мало! У брата такие связи, что я мог рассчитывать на право свободной торговли с Балгом!

266