Рукопись Бэрсара - Страница 221

221

Мне очень не хватало Эргиса. Не как няньки или поводыря — все — таки он чему — то меня научил — просто мне очень его не хватало. Но Эргис был нужен в лесу, где еще не достроена наша лесная база. Теплая осень и так выручает нас: мы много успели, но осталось тоже немало, и на счету каждый день, пока не пошли дожди…

Путь был долог, спутник мой молчалив; впрочем, и я неразговорчив в лесу — лес неуютен, враждебен, в любую минуту он может бессмысленно оборвать твою жизнь — и что тогда будет со всем, что ты начал и что ты задумал? Только с Эргисом мне не страшно в лесу: он сам — часть леса, надежный посредник между нами, и только Эргис унимает мою тревогу — реакцию горожанина на извечное, нечеловеческое, чужое.

Посланец Асага был тоже горожанин.

Мы с ним почти что и не говорили. Я взял записку — грязный клок бумаги с единственным корявым словом: «приезжай» — и задал несколько вопросов. Бессмысленные для непосвященных, но он ответил как надо, и я велел седлать коней.

Есть своя прелесть в равномерном, многодневном движеньи вперед, в том мнимо — отклоненном, нефункциональном промежутке, что лежит между начальной и конечной фазами пути. Фонд времени.

Выскакиваешь прямиком из суеты, из кучи дел, с едва поставленной задачей, а приезжаешь — все уже готово. Обдумано, размечено — и можно начинать.

Мы едем, путь далек, а лес угрюм, и понемногу отходя от суеты, я думаю о том, о чем пора подумать.

Сначала подобьем итоги. Что есть? Есть в Касе улица. Мой дом, дома Ирсала, Зиран, Эргиса, еще десятка беглецов из Квайра. Немного. Но Квайрской улице известно все о Касе, а Кас не знает ничего о Квайрской улице.

Есть — да, могу сказать, что есть — лесная база в полудне езды от Каса. Конечно, Кас не обижает чужаков — особенно когда у них есть деньги, — но благодушие его немного стоит. Он приютит тебя, он он же и предаст — тому, кто платит больше.

Хотя в ловушку эту угодить непросто — Бассот совсем особая страна. А если точно: это не страна. Огромный дикий край, заросший лесом, где проживает множество племен. Я, собственно, еще не разобрался в их связях, отношениях и родстве. Четыре племенных союза, пять брачных групп, одиннадцать военных групп и прочая абракадабра. И в этом первобытном захолустье есть город Кас — единственный в стране, — где все, как у людей. Локих с двором, торговые ряды, храм — и при нем поделт — кеватец. И это — то, что именуется Бассотом — окружено кольцом нормальных стран, и ни одна страна из региона не смеет отщипнуть кусок Бассота. Армии здесь нет, но каждый житель леса — воин, и есть еще одна увесистая сила — разбойники — олоры. Отребье, выплеснутое из всех окрестных стран: бродяги, беглые рабы, бунтовщики, преступники и дезертиры из всех армий.

Их цель — грабеж, единственный закон — делить все поровну; они опасны всем, но с местными и им приходится считаться. В лесу своя, простая справедливость: смерть за смерть, обида за обиду.

Да, Бассоту нечем воевать, его нейтралитет немного стоит, но именно нейтралитет и кормит Кас. Кас — это нервный узел региона, здесь подготавливают все договора и обретают плоть все заговоры, здесь заключают политические сделки и дипломаты из враждебных стран спокойно предают своих хозяев.

А, ладно! Кас сейчас неинтересен мне. Я им займусь, когда наступит время. Итоги? Есть и кое — что еще. Мы это сделали вдвоем с Эргисом. Мотались целый месяц по лесам от поселенья к поселенью, отбивались от людей и от зверей — Фирагу этой эпопеи бы хватило, пожалуй на пяток бо — ольших романов. Мне тоже этого хватило — и с избытком. Но главное мы сделали. Пока еще не договор — знакомство с несколькими атаманами олоров. Одна — две ночи где — то в шалаше, неспешный разговор о том, о сем: откуда родом, как дела и как охота. Нас охранял закон гостеприимства, их к нам влекли воспоминания о позабытой, безвозвратной жизни, и расставались мы почти друзьями. И вот из этих всех лесных метаний, из всех опасностей и неудобств мы создавали то, что очень нужно: возможность безопасного проезда по тем местам, где не пройдет никто.

Я вдруг подумал: ну, а если зря? Спешил, метался, строил планы, а вот доеду — и конец. Пожалуй, мне не стоит ехать в Квайр. Нет, я не верю, что Асаг завлек меня в ловушку. Асаг честней меня. Верней другое: просто подошло то неизбежное, что я нечаянно отсрочил. Баруф решил прихлопнуть Братство — и этому не помешать. Оно должно погибнуть. Застывшее, ортодоксальное, тупое — ему не выстоять против блестящей логики Баруфа и опыта олгонского подполья. Хотя противно, честно говоря: он этот опыт накопил в борьбе с гнуснейшей полицейской машиной — а для чего?

Не мне его судить. Я сам убрался в Кас, чтобы пересидеть разгром, потом вернуться, собрать осколки и построить то, что надо мне. Тогда зачем я еду в Квайр? Кой черт несет меня туда в такое время, когда опасны и чужие, и свои? Наверное, из — за Асага. Он честно защищал меня полгода, и, если что, заплатит головой.

Мы все ехали: перекусывали, не расседлывая коней, по очереди караулили ночью, и я уже знал, что зовут моего спутника Дарн, и уже вспомнил, где я его видел. В день бунта у тюрьмы.

И вовсе он не был угрюм — скорей, основательно — немногословен; я стал уважать его, узнав, что он — боевик из дома Эгона, а к концу пути уже твердо решил, что когда — нибудь перетащу к себе.

Просто он видел и понимал — редкое качество среди братьев; он точно отвечал на вопрос — а этого не умеет даже Асаг. Из его точных, немногословных ответов все вырисовывалось довольно ясно, и, кажется, дело гораздо хуже, чем я до сих пор предполагал.

221